НАСТОЯЩИЙ МАТЕРИАЛ (ИНФОРМАЦИЯ) ПРОИЗВЕДЕН, РАСПРОСТРАНЕН И (ИЛИ) НАПРАВЛЕН ИНОСТРАННЫМ АГЕНТОМ МЕЖРЕГИОНАЛЬНОЙ ОБЩЕСТВЕННОЙ ПРАВОЗАЩИТНОЙ ОРГАНИЗАЦИЕЙ “ЧЕЛОВЕК И ЗАКОН” ЛИБО КАСАЕТСЯ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ ИНОСТРАННОГО АГЕНТА МЕЖРЕГИОНАЛЬНОЙ ОБЩЕСТВЕННОЙ ПРАВОЗАЩИТНОЙ ОРГАНИЗАЦИИ “ЧЕЛОВЕК И ЗАКОН”
12 октября 2021
6 октября были обнародованы ужасающие видео бесчеловечных пыток в Туберкулезной больнице № 1 УФСИН России по Саратовской области, после просмотра которых в голове возникает два вопроса: откуда эта жестокость, и как вообще такое возможно? Первый больше относится непосредственно к человеку, второй – к власти. Но если учесть, что в тюрьме заключенный находится под абсолютным контролем государства, то оба вопроса обращаются к одному адресату, и вариантов ответа два: либо от неведения, либо с молчаливого согласия…
К сожалению, схожих примеров из разных регионов России сейчас достаточно. Вспомнить хотя бы всплывшие в 2018 году записи пыток заключенного Ярославской ИК-1, которого сотрудники колонии забили до смерти своими дубинками. Все это более похоже на закономерность, чем исключение из правил, и наводит на мысль, что сама система поражена тяжелой болезнью, а сотрудники органов власти уверены, что могут творить беззаконие, скрываясь за высокими заборами, колючей проволокой и чьим-то покровительством.
Об этом высказались уже многие общественники, государственные деятели и СМИ, и как ни странно, для нас оказалась близкой позиция спикера Государственной думы Вячеслава Володина, который в своем интервью отметил, что ответственность за случившееся лежит не только на руководстве колонии и областном УФСИН, но и на представителях институтов гражданского общества, в том числе членах ОНК и уполномоченном по правам человека в регионе.
– Об этом же в свое время говорил мне, когда я возглавляла Общественный Совет УФСИН, начальник УФСИН России по Республике Марий Эл Манвел Айрян: «Ходите, где хотите, смотрите, говорите, – будем меняться! Но если будет бунт или какое-то чрезвычайное происшествие, будете стоять рядом со мной и объяснять журналистам, что от вас никто ничего не скрывал! – вспоминает председатель МОПО «Человек и Закон» Ирина Протасова. – Я задумалась, готова ли разделять эту ответственность, и что нужно делать, когда власть открыта для общества? Как общество должно нести свою миссию? Мы долго обсуждали эти вопросы с коллегами и еще тогда приняли для себя принцип разделения ответственности за нарушение прав человека. Он действовал в проведении общественного контроля до появления Закона об ОНК, и потом был поддержан членами ОНК Марий Эл.
– Конечно, члены ОНК должны учиться выявлять факты насилия в местах несвободы, фиксировать их, и самое важное – думать о безопасности не только своих источников, но и осужденных, которые пострадали от насилия со стороны сотрудников ФСИН. Такие навыки и опыт работы приходят с опытом общественного контроля. Когда мы начинали работу не у кого было этот опыт перенимать, и мы сами приходили к важным выводам и заключениям, иногда после довольно трагических событий. – прдолжает Ирина Протасова. – В самом начале деятельности у нас был случай, когда один из заключенных просил перевести его в другой регион, так как опасался за свою жизнь. И пока мы вели переговоры с руководством УФСИН, он погиб. Для себя тогда мы сделали выводы. После каждого посещения теперь готовится заключение и в письменном виде документ направляется руководству колонии и УФСИН региона, чтобы, в случае чего, был зафиксирован факт того, члены ОНК обратили внимание на то или иное нарушение. Еще одна трагическая ситуация из нашего опыта: в одной из колоний умер молодой человек. Он болел и несколько месяцев не получал помощь. С жалобами в ОНК мужчина не обращался, а мы просто не в состоянии обойти все отряды. Уже потом, после долгих обсуждений этой ситуации, мы посчитали, что не доработали. Теперь ОНК во время посещений всегда интересуется теми, кто находится в отрядах на постельном режиме и уделяет им особое внимание.
Общественные наблюдательные комиссии – один из главных инструментов предупреждения пыток и жестокого обращения в местах заключения. Как говорил Марек Новицкий, председатель правления Хельсинского фонда по правам человека, «если в колонию приходят гражданские люди, там ничего страшного уже не может произойти». Сейчас ОНК существуют в каждом регионе России. У правозащитников в настоящее время много вопросов к отбору кандидатов, которые порой номинально присутствуют в составе, не проявляя никакой активности, причем большая часть из них – бывшие сотрудники силовых структур. Если человек пришел в ОНК, он должен понимать, что отвечает перед обществом за жизни людей в заключении, и должен приложить максимум усилий, чтобы предотвращать нарушения их прав.
Органы власти также должны понимать эту ответственность. И в случае каких-то происшествий, информировать ОНК, чтобы они в свою очередь давали оценку. А члены ОНК, разделяющие принципы прав человека, всегда будут требовать от власти изменений.
По словам действующего председателя ОНК Республики Марий Эл Дмитрия Яликова, “просто выезды в места лишения свободы и посещения учреждений – это еще не основание полагать, что нарушений прав и жестокости там не будет. Выезды бывают разные. В некоторых регионах, посмотришь – 100 выездов, а людей пытают. Нужно реально общаться с осужденными, персоналом, обладать методикой выявления нарушений, составлять заключения”.
– Это вопрос о том, что мандат члена ОНК – не только полномочия, но и осознанная сопричастность ко всему, что происходит в местах несвободы. Нельзя получить мандат, а в случае ЧП, остаться в стороне и развести руками. – считает член ОНК по Республике Марий Эл с 2013 по 2019 гг. Ольга Васильева. – Если общественник, у которого был доступ в то или иное закрытое учреждение, до последнего момента пребывал в неведении и не получил ни одного тревожного сигнала в процессе своей работы, то стоит задуматься о его соответствии миссии общественного контролера. Исходя из наших принципов работы, в свете общественного резонанса, мы ждем от ОНК Саратовской области публичной позиции – знали ли они, получали ли жалобы, какие действия предпринимали? При таких ситуациях просто посещение не является достаточной мерой защиты, члены ОНК должны включать дополнительные механизмы, которые специально для этого и введены в закон – заключения, жалобы, запросы, запись в журнал посещений ОНК.
Если обращаться к нашему опыту, ОНК в Марий Эл по большей части работает не публично, многие вопросы решаются в рабочем порядке, особенно по условиям содержания, однако по всем резонансным событиям (смерть заключенного или слухи о голодовке мэра) мы всегда делали публичные заявления и даже публиковали внутренние документы комиссии. – комментирует первый председатель ОНК Республики Марий Эл Сергей Подузов. – Огласка серьезных нарушений прав человека – это очень сильный механизм для изменений, который есть в работе ОНК.
