«Нормативный хаос». Дискуссия о том, как люди в местах лишения свободы пережили пандемию COVID-19 и с какими ограничениями своих прав вынуждены были столкнуться

Прошел год с момента, когда в России органами власти начали применяться  ограничения в связи с развитием пандемии COVID-19. Об основных проблемах, вызванных ковидными ограничениями в колониях, и надеждах на перемены в будущем — в этом материале.

Модератор беседы: Петр Погоржельский, польская версия сайта «Белсат».
Участники: эксперт Хельсинского фонда по правам человека (Варшава) Ольга Саломатова;
адвокат Роман Качанов, Екатеринбург
Сопредседатель «Человек и Закон» Сергей Подузов.

Ограничения в колониях в период пандемии

Когда в России начали вводить ограничения с целью затормозить распространение ковида, свои ограничения ввела и система исполнения наказаний. Главный санитарный врач ФСИН издал ведомственные приказы, ограничивающие посещения. Заключенных лишили свиданий, как длительных, так и коротких. 

Ограничение длительных встреч с совместным проживанием на начальном периоде  пандемии можно понять, а запрет краткосрочных свиданий сомнителен. Во время их проведения заключенный и его посетитель, как правило, разделены стеклом и общаются по телефону. Непонятно, каким образом может в таких условиях передаваться вирус и была ли необходимость в этом ограничении.

Помимо этого, были запрещены посылки и передачи от родственников.
Возникли сложности и у адвокатов. Колонии и СИЗО стали запрещать им посещать подзащитных. 

Еще одним ограничивающим фактором стал запрет посещения для общественных организаций, которые раньше посещали места заключения по согласованию с органами ФСИН. Это дополнительно усилило изоляцию мест несвободы.Заключенных перестали вывозить в гражданские больницы, на медкомиссии, перестали проводиться судебные процессы в колониях, по ВКС, а о въезде в суд вообще речи не было. Также ограничили доступ разных специалистов: врачей, юристов, нотариусов.

Последствия ограничений

Адвокат Роман Качанов рассказал, как приехал на встречу с заключенным в колонию в Мордовии 30 марта 2020 года. Встреча нужна была для подготовки к судебному заседанию, которое было назначено на 31 марта. Подзащитный Качанова был в тяжелом состоянии и обратился в суд с просьбой освободить его от заключения, т.к. его заболевание входит в перечень тех, которые препятствуют нахождению в заключении. Заключенный пережил инсульт и передвигался только на инвалидной коляске. 

Адвоката не пустили к подзащитному на основании приказа главного санитарного врача. Вследствие этого он не смог должным образом подготовиться к судебному заседанию.

В итоге суд постановил освободить его клиента из заключения, и сейчас он живет с семьей и лечится, но решение администрации о недопуске адвоката на встречу даже при положительном решении суда было неправомерным. Качанов решил не оставлять это безнаказанным и подал в суд.

«Суд установил, что свидание с адвокатом не является ни длительным, ни краткосрочным. Право на встречу исходит из ст.48 Конституции — право на квалифицированную юридическую помощь, — рассказал Качанов в эфире. — Но никакой юридической ответственности сотрудников за недопуск адвоката нет. Теоретически можно привлечь к дисциплинарной ответственности, но на это есть 6 месяцев, и пока мы пройдем все суды, все апелляции, срок истекает, и никто не привлекает их». 

Сейчас, по словам Качанова, в его регионе — Свердловской области — адвокатов пускают к подзащитным, но общаться можно только через стекло с помощью телефона, и эти разговоры, скорее всего, контролируются сотрудниками учреждения. Оба ограничения чрезмерны.

Сергей Подузов добавил, что у адвокатов, в большинстве случаев, до сих пор не получается встретиться с клиентом без стекла, даже при наличии полного антиковидного пакета — маски и дезинфекции.

«Нормативный хаос» в регионах

«Вся эта ситуация с пандемией рассматривалась в РФ в двух уровнях: федеральный и региональный, — говорит Сергей Подузов: — Каждому главе субъекта были даны полномочия на введение ограничений на своей территории, исходя из эпидемиологической ситуации, например, на передвижение. Согласно федеральному законодательству, адвокат не только имеет право, но и обязан по ряду категорий дел оказывать правовую помощь. В период пандемии для того, чтобы пойти в суд, адвокату необходимо было получить разрешение на передвижение внутри региона. И такое противоречие между федеральным законодательством и региональными указами глав субъектов создавало конфликтные ситуации, а люди оставались без квалифицированной правовой помощи».

Еще больше проблем возникало у адвокатов, когда нужно было поехать к клиенту в другой регион.

Эксперт Хельсинского фонда по правам человека Ольга Саломатова назвала сложившуюся ситуацию нормативным хаосом.

«Регулирование получилось разным в разных регионах. Это сильно влияет на судьбу конкретного человека в местах лишения свободы, — сказала Саломатова. — Если на свободе даже при жестких ограничениях люди могут что-то сделать самостоятельно, то у человека, который лишен свободы, все определяется правилами. Если у людей в колонии нет информации, что и как делать, это сильно влияет на качество их жизни. Необходимость пересмотра того, что происходит в местах лишения свободы, на мой взгляд, назрела давно».

«То, что человек лишен свободы, не значит, что мы должны лишать его всего, — продолжила позже Ольга Саломатова. — Вспоминала ситуацию в Ангарске, которую называют бунтом, когда заключенных вывезли оттуда, и к ним в СИЗО не пускали адвокатов. А потом показывали фильм, где журналист говорил с заключенным через решетку, а не через стекло. Адвоката не пустили, а журналист кто такой? Почему его пустили? Когда люди это видят, у них возникают вопросы, почему так». 

Проблемы заключенных с инвалидностью

По словам Романа Качанова, в период пандемии еще сложнее стало заключенным с инвалидностью. Исправительная система не может оказать им никакой помощи. Законодательство позволяет освобождать заключенных, имеющих тяжелые заболевания, через суд, но для этого надо получить положительное заключение медкомиссии.

Чтобы отправить человека на комиссию, зачастую его надо этапировать из одного учреждения  в другое. Заключенные очень долго ждали направления на комиссию, и куда-то жаловаться было бесполезно. 

Иногда врачи основывались на старых медицинских данных, которые были получены еще до пандемии, потому что во время пандемии обследование провести невозможно. В итоге осужденные умирали в местах лишения свободы, не добившись выхода на свободу и получения там квалифицированной медицинской помощи.

Проблема есть и в присвоении статуса инвалида. Помимо того, что им назначается пенсия по инвалидности, назначается индивидуальная программа реабилитации, они могут получить коляску, костыли, медикаменты. Но инвалидность устанавливает бюро медико—социальной экспертизы. Люди во время пандемии месяцами ждали, когда их отправят на комиссию, подготовят пакет документов и затем отправят в МСЭ, а статус инвалида, как правило, дается на определенный конкретный срок, реже, когда пожизненно. Срок инвалидности закончился, и человек уже не получает ни пенсию, ни лекарства.   

«В марте прошлого года у каждого была как минимум небольшая паника, потому что мы столкнулись с тем, с чем никогда не сталкивались, — говорит Ольга Саломатова. — И с этим надо было как-то разбираться. Люди в местах несвободы — те же люди, с теми же чувствами, только они еще меньше осведомлены о том, что происходит. Получается, человек знает об угрозе, но не понимает ее, и еще оказывается в условиях дополнительного нарушения его прав. Вот он, например, собирался в суд по заявлению на УДО, а тут ему говорят, что судов не будет, потому что пандемия. Если государство берет на себя ответственность, даже в кризисной ситуации нужно, чтобы сохранялся определенный уровень прав».

Бунт в Ангарске

Где-то заключенные отнеслись к дополнительным ограничениям с пониманием, а где-то они против этого возмущались.

По мнению Ольги Саломатовой, бунт в Ангарской колонии произошел не на пустом месте, и не только из-за пандемии, но и потому, что были другие системные проблемы.

В Ангарске Иркутской области заключенные устроили бунт после избиения одного из них, как пишет «Медиазона». Некоторые вскрыли себе вены. На следующий день в колонии загорелись несколько зданий, были слышны выстрелы и взрывы. Заключенные просили помощи. Вокруг колонии выставили оцепление. У адвокатов возникли проблемы с доступом к заключенным.

Отношение общества к проблеме

«На первом этапе, когда пандемия только началась, были сложности с освидетельствованием, с продлением группы инвалидности, но потом разрешили заочное продление группы инвалидности, — говорит Сергей Подузов. — Эти проблемы во время пандемии стали более чувствительными не только для заключенных, но и более наглядно видны для общества. В этот период, мне кажется, общество пережило то же состояние, что и люди с инвалидностью, когда они не выходят из дома. Люди на коляске говорят: «Мы в большей степени так и проживаем. А теперь другие, прочувствовав это на себе, уже иначе на это смотрят».

Сергей Подузов считает, что, когда ситуация начинает меняться, пик пандемии проходит, и на уровне региона идут послабления, снятие некоторых ограничений, то на уровне ФСИН должно происходить то же самое. Если во время пика введены ограничения на получение посылок и свиданий, то, как только в регионе пошло снижение темпов распространения ковида и снимаются некоторые ограничения для гражданских лиц, то внутри ФСИН тоже должны что-то начать разрешать.

«Почему нельзя было разрешить связь с родственниками при помощи «Зона телеком»? Не можете допустить лично? Организуйте комнату, в которую будут по записи приходить родственники и будут с заключенным разговаривать», — считает Подузов.

Есть ли надежда на перемены к лучшему?

Такой вопрос задал в завершение беседы модератор Петр Погоржельский. По мнению Ольги Саломатовой, эту надежду дает работа правозащитных организаций, таких как «Человек и Закон», «Общественный вердикт» и других.

Сергей Подузов считает, что ситуация уже меняется, идет работа в направлении того, чтобы нарушений прав человека становилось меньше. Именно благодаря повседневной работе адвокатов, правозащитных организаций, членов общественных наблюдательных комиссий ситуации с нарушениями прав человека разрешаются. 

ФСИН, по его мнению, не является самой консервативной системой России и готова слышать голос правозащитников.

Но сейчас, в период ковида, правозащитники опасаются, что все перемены к лучшему, которые были достигнуты, могут быть под прикрытием пандемии отменены.