«Приходится поднимать общественность, чтобы сдвинуть дело с мёртвой точки»

Во второй публикации серии проект «Разные дети — равные права!» поговорил о вызовах и проблемах школьного образования с Ириной Протасовой. Она не только председатель правозащитной организации «Человек и Закон»*, но и мама пятерых детей, хорошо знакомая со школьными реалиями.

«Весь урок заставили стоять на холодном бетонном полу»

— С какими вопросами, связанными со школьным образованием, обращаются в нашу организацию?

Первое — это наказания и унижение достоинства ребёнка в школе. По таким случаям сейчас обращаются не так часто, но они бывают.

Однажды мы помогали маме, у которой ребёнок опоздал в школу. И его за это заставили стоять на холодном бетонном полу. Без обуви, в углу, весь урок. Это не только риск простудиться, но и унизительно.

Почему по таким делам обращаются нечасто? Иногда родители не хотят портить отношения со школой и учителем, иногда сам ребёнок считает, что это в порядке вещей, норма, раз учитель ведёт себя так, например, обзывает ученика. Благодаря тому, что сейчас почти у всех детей есть телефоны, можно записать звук или видео, количество таких случаев снизилось. И учителя пытаются вести себя более корректно.

Обратных обращений пока не было, хотя на наших семинарах учителя рассказывают, что ученики порой плохо себя ведут, хамят, и сложно на них воздействовать. Мы доносим до педагогов, что есть административная ответственность за мат, оскорбления, что родители будут отвечать, если не приучили ребёнка вести себя корректно. Но сами учителя очень редко используют эти статьи, не хотят «выносить сор из избы» — в системе так не принято.

«Ребёнок не имеет права голоса в учебном процессе»

Меня беспокоит в школьном подходе, что он мало уважает мнение ребёнка во время обучения. Как тот сам участвует, насколько интересно и интерактивно проходят занятия? Какое ребёнок вообще имеет право голоса в учебном процессе?

У нас до сих пор, в основном, вертикальная система, когда ребёнок должен выслушивать скучные лекции преподавателя, не пикнув за партой, записывать сорок минут то, что ему рассказывают. Всё слишком стандартное, одинаковое. Вместо того, чтобы вести живой диалог, разговаривать, использовать какие-то интерактивные средства, заинтересовать ребёнка, найти свой подход.

Есть хорошие примеры, но это пока нечастое явление. Моя старшая дочь учится в лицее, там больше выбора. Можно пойти на разные направления, учитывающие склонности ребёнка. Стараются делать, чтобы в школе было интересно жить. Это очень сказывается на вовлечённости: ребёнок с радостью бежит в школу, не хочет оттуда уходить. Она там живёт полноценной, интересной жизнью. Но это, к сожалению, скорее исключение из общих правил школ.

«Их не должно волновать, какого цвета волосы у ребёнка»

Ещё беспокоят попытки постоянного контроля со стороны школы, чтобы всех сделать одинаковыми. Я считаю, иногда это граничит с унижением. Начиная от школьной формы и претензий к внешности ребёнка: почему ты пришёл с накрашенными волосами или с серёжкой в ухе? Если я, мама, ей это разрешаю, почему это должно волновать посторонних людей в школе? Почему они предъявляют претензии и ограничивают моего ребёнка в самовыражении, вместо того, чтобы заниматься своими прямыми функциями — образованием?

Вплоть до того, что ты не можешь ходить в школе в белых кедах потому, что это, оказывается, не классический вариант одежды. А мальчики должны ходить обязательно в галстуках и «бабочках» по восемь часов, — я считаю, это просто издевательство над ребёнком, почти жестокое обращение. Почему все должны быть одинаковыми? Они что, военных или госслужащих готовят?

«Недопустимо самому омбудсмену нарушать права ребёнка»

Второе направление обращений к нам — это вопросы инклюзии.

У нас была ситуация, когда ребёнок с ментальными особенностями по всем показаниям мог учиться в общем классе. Но родители других детей написали заявление, что они против, чтобы он учился со всеми. Что он будет мешать учителю уделять внимание их детям, больше будет отвлекать на себя. По заявлению родителей уполномоченный по правам ребёнка в нашем регионе обратился в прокуратуру, чтобы этого ребёнка убрали из школы, якобы, он мешает другим детям в классе.

Это дело имело большой резонанс. После обращения к уполномоченному по правам ребёнка в России, тот написал письмо коллеге, что недопустимо самому омбудсмену нарушать права ребёнка. Общими усилиями удалось поставить всех на место, ребёнок остался в школе.

Вообще, в России процесс интеграции, инклюзии в школах только начинается. Хотя на словах она приветствуется, но идёт довольно медленно и, как правило, по инициативе общественных организаций.

Так, у нас в Йошкар-Оле, появились два класса для детей с расстройствами аутистического спектра, ещё один класс — в городе Волжск. Это заслуга организаций, которые занимаются такими детьми. И нам в некоторых случаях приходилось подключаться, поднимать общественность, чтобы сдвинуть дело с мёртвой точки. Когда уже были деньги на тьюторов, чиновники не хотели выделять помещение в школе. Законодательно нельзя дискриминировать разных детей в сфере образования, но без общественных организаций этот процесс вряд ли будет двигаться.

«Дело не столько в финансах, сколько в косности сознания»

«Опорники», дети с ДЦП и другие категории, к сожалению, до сих пор массово не интегрированы в среду. Не созданы для этого условия. Нет сопровождающих, нет понимания в школах и у родителей, нет доступной среды. Поэтому обучение часто ведётся на дому. И хотя законодательно давно созданы возможности, позиция такая, что этим детям будет удобнее отдельно или на дому, незачем им обучаться в общей среде.

Всё с очень большим трудом продвигается, нет серьёзного подхода, воли государства, чтобы это развивалось. И дело не столько в финансах, сколько в косности сознания, нет понимания важности равенства возможностей всех детей. Я считаю, если чиновники по-настоящему захотят, — многое можно сделать.

«Родители не сдали деньги — сиди за старой партой позади всех»

Третья «болевая точка» — социальное расслоение.

Ещё несколько лет назад нередко родители сами вынуждены были закупать школьную мебель. У нас была ситуация, когда малообеспеченная семья не смогла найти деньги. И вот, купили новые парты на собранные средства и посчитали, что раз эти родители не сдавали деньги, то их ребёнка надо посадить в конце класса за старую парту. И ему пришлось сидеть одному за этой партой.

Родители обратились к нам в организацию. После того, как юристы подали в прокуратуру заявление о дискриминации, школа срочно закупила новую парту, и ребёнка пересадили. Даже привлекли к ответственности педагога, создавшего такие условия. Во-первых, деньги собирать было незаконно, во-вторых, она способствовала дискриминации ребёнка. Но эти изменения опять произошли только после вмешательства общественности, когда мы с этим работали.

«Школьных поборов стало меньше, но расслоение ощущается»

Сейчас школьных поборов значительно меньше. Родительское сообщество стало очень активно в этом вопросе, вплоть до того, что учебники и рабочие тетради люди отказываются покупать. Но, всё равно, в школах это остаётся.

Например, рабочая тетрадь не считается обязательной. Школа их не закупает, говорит, что это не в рамках школьной программы, а учитель использует и рекомендует. В результате, двадцати детям родители рабочие тетради покупают, а пять — вынуждены без них работать, если у родителей нет денег.

И проблема остаётся: вроде бы, родители сами купили в помощь своему ребёнку, но по сути, получается дискриминационная ситуация. Это повсеместная практика, такие моменты постоянно присутствуют. Ещё много дополнительных занятий, кружков, за которые родители обязаны платить деньги. В итоге, почти в каждой школе есть эти доплаты, если хочется, чтобы ребёнок развивался.

«Все пошли на выпускной, а один мальчик остался дома»»

Некоторые сегодня говорят о школьной форме, чтобы сгладить расслоение. Но расслоение и по ней видно: у кого-то она подешевле, у кого-то — подороже. Без формы, наоборот, бедным семьям было бы проще купить что-то. Ведь форма стоит существенно дороже, чем обычные вещи.

Расслоение касается даже выпускных. Я до сих пор помню историю, когда все дети пошли на выпускной, а у мамы одного мальчика не было денег, и он единственный не пошел. Я когда узнала, сама была готова заплатить, ведь он получил серьезный стресс: все пошли кроме него. Или можно было скинуться всем понемногу. Возможно, надо подобные ситуации как-то предусмотреть законодательно.

«Программа не очень соответствует современной реальности»

К сожалению, общий уровень школьного образования довольно низкий, и старшеклассникам приходится много дополнительно заниматься для поступления. Далеко не все семьи могут позволить репетиторов, это стоит дорого. А значит, дети из семей с низким доходом имеют меньше шансов на высшее образование. В итоге, нет равенства шансов, предусмотренных Конвенцией о правах ребёнка.

Само качество образования вызывает большие вопросы. Школьная программа не очень соответствует современной реальности. Был случай, когда мальчика хотели оставить на второй год из-за дислексии, он писал с ошибками. Но мы живём в XXI веке, сейчас переписка, в основном, электронная, есть программы для проверки орфографии. Я считаю, надо больше делать упор на то, что реально пригодится в жизни, пересмотреть программу и подходы к обучению.

Конечно, дело не только в школьной системе. Есть целые консервативные движения родителей, сопротивляющиеся любым изменениям. Эти родительские комитеты очень развиты, они выступают против цифрового образования. Сложно их переубеждать. В их представлении, «классическое образование» — это писать чернилами по бумаге, читать только бумажные книги. У них во всём виноваты Интернет и ЛГБТ.

Мы очень сильно отстаём в плане технического прогресса. Не только школы, но и сами родители. Мои дети по многим вопросам гораздо более продвинуты, чем я. Современные технологии, если их правильно использовать, несут огромный потенциал для развития.

Подготовил Алексей Сергеев