НАСТОЯЩИЙ МАТЕРИАЛ (ИНФОРМАЦИЯ) ПРОИЗВЕДЕН, РАСПРОСТРАНЕН И (ИЛИ) НАПРАВЛЕН ИНОСТРАННЫМ АГЕНТОМ МЕЖРЕГИОНАЛЬНОЙ ОБЩЕСТВЕННОЙ ПРАВОЗАЩИТНОЙ ОРГАНИЗАЦИЕЙ «ЧЕЛОВЕК И ЗАКОН» ЛИБО КАСАЕТСЯ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ ИНОСТРАННОГО АГЕНТА МЕЖРЕГИОНАЛЬНОЙ ОБЩЕСТВЕННОЙ ПРАВОЗАЩИТНОЙ ОРГАНИЗАЦИИ «ЧЕЛОВЕК И ЗАКОН»
12 марта 2021
Александр Зубарев в январе 2017 года был признан Березниковским городским судом Пермского края виновным по трем статьям, связанным с наркотиками. Суд назначил наказание в виде 10 лет лишения свободы в колонии строгого режима и штраф в размере 200 тысяч рублей.
Не освобождают по медицинским основаниям
Еще до помещения в колонию у Зубарева был хронический остеомиелит грудины, который входит входит в перечень заболеваний, препятствующих отбыванию наказания.
«Человек и Закон», оказывающий Зубарева правовую поддержку, полагает, что он должен быть освобожден. В связи с этим заключенный подал ходатайство, в котором подробно изложил правовые основания для освобождения и медицинские показания, препятствующие отбыванию наказания. В апреле 2019 года Соликамский городской суд Пермского края отказал в удовлетворении ходатайства. На это постановление суда была подана апелляция, она тоже отклонена.
В феврале 2020 года мы подготовили повторное ходатайство в Соликамский суд об освобождении Зубарева в связи с тяжелым заболеванием. Суд снова отказал. В апреле ее не удовлетворил и Пермский краевой суд. В декабре 2020 года Седьмой кассационный суд рассмотрел нашу жалобу на эти отказы. Нашим основным доводом было то, что при первом рассмотрении в материалах дела не было медицинского заключения о наличии у Зубарева заболевания, препятствующего отбыванию наказания. Наличие такого заключения — обязательно, без него суд не имеет права рассматривать ходатайство. Суд согласился с нашим доводом и вернул дело в первую инстанцию. На момент публикации заседание в первой инстанции не назначено.
Не лечат
По решению Соликамского городского суда Пермского края, региональное управление ФСИН должно было организовать лечение заключенного согласно индивидуальной программе реабилитации. Требуется помощь торакального хирурга, который сможет сделать сложную операцию.
Наталья Зубарева, жена Александра:
— Сейчас состояние мужа намного ухудшилось. Когда его посадили в 2017-м, он еще сам себя обслуживал в полном объеме. Сейчас для него нужно изготовить всю верхнюю одежду на молниях, так как он не может поднимать руки вверх, у него постоянная одышка.
Кроме того Наталья сообщила, что обезболивающие таблетки она покупает мужу сама, так как он постоянно в них нуждается.
В связи со страданиями, которые он испытывал из-за ограничений физической активности, Зубарев подал иск о компенсации за неисполнение судебного акта в разумный срок. Суд удовлетворил его и постановил, что ФСИН должна выплатить ему 30 тысяч рублей.
В апреле 2019 года учреждение ФСИН, на которое Соликамский суд возложил обязанность по организации лечения, подало в Индустриальный районный суд Перми заявление о прекращении исполнительного производства по этому делу.
Суд отказал, но ФСИН по-прежнему не лечили Зубарева и не выплачивали компенсацию. Через год они подали повторное заявление о прекращении исполнительного производства и снова получили отказ.
Уже отбывая наказание, Зубарев заболел энцефалопатией смешанного генеза. Это заболевание тоже входит в список тех, с которыми нельзя отбывать наказание в колонии.
Юрист «Человек и Закон» Владимир Протасов:
— С учетом имеющихся у осужденного заболеваний ему требуется серьезное медицинское вмешательство, которое нельзя организовать силами тюремной медицины. Часть из этих заболеваний также входят в перечень заболеваний, препятствующих отбыванию наказания. Таким образом, сложилась парадоксальная ситуация, когда осужденного не могут вылечить и не хотят освобождать по болезни.
Суды и администрации обычно не на стороне заключенных
Случай Зубарева далеко не единственный, когда заключенный с тяжелой болезнью борется за свои права в судах. Вот несколько историй, произошедших в последние годы и описанных в публикациях «Медиазоны».
В апреле 2016 года Пермский краевой суд в апелляционном порядке постановил освободить Владислава Першакова, который лишился в колонии обеих ног. В 2015 году их ампутировали из-за сердечно-сосудистой болезни. «Нахождение в колонии для меня теперь двойное наказание. Невозможно не только сходить на прогулку, но даже для того, чтобы посетить туалет, приходится просить других осужденных. Мало кто соглашается», — рассказал в судебном процессе по видеосвязи заключенный.
В первой инстанции Соликамский городской суд отказал в освобождении Першакова, хотя ампутация конечностей входит в перечень препятствующих отбыванию наказания, и медицинское заключение было на его стороне.
В июне того же года Оренбургский областной суд освободил частично парализованного заключенного Игоря Егорова. Своим решением он отменил решение суда первой инстанции, который отказал в освобождении.
Егоров был парализован ниже грудной клетки. По словам заключенного, в колонии ему не оказывали необходимую медпомощь, только иногда врачи давали болеутоляющее. Тюремные медики подтверждали, что не могут оказать помощь Егорову в полном объеме.
В октябре 2016 года после вмешательства правозащитников из колонии в Нижнем Тагиле вышел инвалид-колясочник Олег Юдин, который перенес в колонии ишемический инсульт, который привел к кислородному голоданию. Диагноз входит в перечень заболеваний, дающих право на освобождение. Осужденный за убийство Юдин находился в колонии с 2008 года, в 2009-м потерял способность ходить, ему потребовалась коляска. До инсульта он жаловался на головные боли, звон в ушах и слабость в течение семи лет.
Когда рассматривалось ходатайство об освобождении, прокуратура и администрация колонии выступали против него.
В марте 2017 года в том же Нижнем Тагиле суд освободил из колонии 57-летнего Игоря Климина, который не мог ходить и говорить и нуждался в терапии. У него были выявлены катаракты обоих глаз, язвенная болезнь, хронический гепатит С, атеросклероз сосудов головного мозга и гипертоническая болезнь второй степени. Тюремные врачи предлагали ему покупать лекарства за свой счет или за счет родственников. После отслоения сетчатки и последующего осложнения миопии они не провели необходимую операцию.
Проблемы с получением необходимой медицинской помощи в колониях случаются в разных регионах. В 2017 году заключенный красноярской колонии Сергей Козин, страдающий от рака прямой кишки, пожаловался на неоказание медпомощи в ЕСПЧ. Козин и его представитель утверждают, что власти нарушили две статьи Конвенции о правах человека: 3 — запрет бесчеловечного и унижающего достоинство обращения, и 13 — отсутствие эффективных средств правовой защиты.
После операции ему требовались калоприемники, которые нужно регулярно менять, и специальное питание. Калоприемники ему присылала мать, так как в колонии не было достаточно герметичных, с которыми можно было бы передвигаться. Ему не назначали требующееся специальное питание. Другие осужденные подтвердили, что Козин испытывает тяжелые страдания, так как содержится в секции с еще 23 людьми. Из-за болезни от него исходили неприятные запахи, он стеснялся посещения бани. Козин не получил необходимого курса лечения паллиативной химиотерапией, рекомендованной специализированным онкологическим учреждением.
Когда он написал начальнику колонии заявление о предоставлении средств реабилитации, один из сотрудников колонии сказал ему, что «жалобщиков здесь не любят».
Медкомиссия несколько раз приходила к выводу, что Козина нужно освободить, но суды 6 раз поддержали позицию прокуратуры.
В сентябре 2016 года при рассмотрении седьмого ходатайства Красноярский краевой суд отказался приобщить к материалам дела заключение независимых специалистов, поскольку «оно не имеет отношения к материалам дела».
В июне 2016 года Европейский суд по правам человека коммуницировал 8 жалоб российских заключенных с инвалидностью на бесчеловечные условия в колониях.
В июле 2018 года ЕСПЧ присудил компенсацию в 15 тысяч евро инвалиду первой группы Александру Кондрашову, который 4 года провел в колонии с диагнозом, препятствующим отбыванию наказания.
Медкомиссия написала в заключении: «прогноз для реабилитации крайне неблагоприятный, прогноз для жизни сомнительный», и администрация колонии выступала за освобождение Кондрашова, но районный и областной суды в его просьбе отказали. Осужденного в 2012 году освободили только в 2016-м, после того, как Верховный суд России рассмотрел вопрос о его освобождении снова.
В конце 2016 года директор правозащитной организации «Зона права» Сергей Петряков опубликовал доклад «Тюремная медицина в России», в котором говорится, что за последние 5 лет (на тот момент) Россия выплатила более полумиллиона евро штрафов по решениям ЕСПЧ за неоказание медпомощи заключенным.
Сопредседатель МОПО «Человек и Закон» Сергей Подузов:
— Обратившись к законодательству Российской Федерации, мы видим, что оно частично позволяет говорить о гуманном отношении к заключенным, у которых имеются основания для освобождения в связи с наличием тяжелой болезни. Однако, все вышерассказанные истории говорят нам о наличии проблемы в правоприменительной практике. Правоприменители в лице ФСИН, прокуратуры и суда в неофициальных беседах нам говорят: «а вот если мы сейчас выпустим заключенного, а он пойдет и снова совершит преступление, кто будет потом нести ответственность?»
Откуда возникает такой вопрос у сотрудника ФСИН или сотрудника прокуратуры? Такой вопрос может возникать только потому, что ролевая позиция в голове у правоприменителя не верная.
Роль сотрудников ФСИН в ситуации с заключенным — обеспечить отбытие наказания осужденным в условиях, которые не унижают человеческого достоинства. Необходимо создать условия оказания медицинской помощи каждому заключенному без какой-либо дискриминации. Роль сотрудника прокуратуры — надзирать за тем, чтобы закон в отношении заключенного соблюдался. И если у заключенного имеется право на освобождение, то сотрудники прокуратуры должны стоять на стороне заключенного, а не администрации.
И самое важное: такое неверное понимание своих ролей у правоприменителей создает условия, когда государство ежегодно выплачивает сотни тысяч евро компенсации ущерба заявителям. А на самом деле должно думать и тратить средства на программы ресоциализации бывших заключенных, на развитие альтернативных мер наказания, на меры по снижению количества тюремного населения в России.
